Песни политзаключенных: как это было…

Сегодня, 14 декабря, группа Pussy Riot выступила на крыше спецприемника №1, где содержатся арестованные после протестных выступлений, прошедших в начале декабря после выборов в Госдуму. Мы исполнили песню «Смерть тюрьме, свободу протесту», в которой призываем мирно захватывать площади и освобождать из тюрем политзаключенных. 

Варламов написал о том, что наш концерт был посвящено Навальному, но это не так.

Выступление, прошедшее под лозунгом «Свободу протесту» было посвящено ВСЕМ протестующим, оказавшимся под арестом — Матвею «Скифу» Крылову, объявившему голодовку Филиппу Костенко и другим питерским анархистам, ЛГБТ-активисту Павлу Самбурову, Петру Верзилову, Илье Яшину, Всеволоду Чернозубу, Игорю Гуковскому и всем другим заключенным по политическим мотивам.Музыканты Pussy Riot как прогрессивные граждане России участвовали во всех протестных событиях, произошедших в стране с 4 декабря. 10 декабря на митинг пришло колоссальное количество людей, но самое главное сейчас – понимать, что это не победа, а только самое начало борьбы. И чтобы подвинуть Путина и его партию «Единая Россия», нам нужно еще очень долго и серьезно работать.В песне, которую мы исполнили на крыше спецприемника, Pussy Riot представили свое понимание протеста. Во-первых, он должен быть без блядских вождей. Сейчас многие ожидают прихода нового лидера, царя-батюшки, который решит за них все их проблемы. Приход обожаемого всеми нового пахана чреват продлением эпохи авторитаризма в нашей стране. Последние события, в том числе и 10 декабря, показывают, что люди готовы принимать решения самостоятельно и лидер-отец им уже не нужен. Мы полагаем, что это важный сдвиг в политической истории России.Во-вторых, мы призываем придерживаться тактики мирного захвата улиц и площадей, а также охраняющих их ментов и полицейских автоматов. Мы, граждане, всегда можем, не спрашивая разрешения у путинского бандформирования, провести ненасильственное собрание на площади или уличное шествие. Давайте чаще пользоваться этой возможностью!

В-третьих, очень важно не забывать о ЛГБТ- и феминистском сообществах, которые вместе со всеми борются против нынешнего политического режима в России.

О ВЫСТУПЛЕНИИ

Явившись на место выступления, мы увидели оцепление вокруг спецприемника, автобус ОМОНа, машину ГАИ и автомобиль с сотрудниками в штатском. Тем не менее, мы все равно решили выступить. 

Сегодня, между тем, состоялся дебют нашей новой солистки, боевой феминистки Серафимы. Она сразу заявила: «Менты, не менты… Выступать будем!»

Мы достали лозунг «СВОБОДА ПРОТЕСТУ» и разместили его прямо на колючей проволоке, оцепившей спецприемник. Из окон начали высовываться головы удивленных сотрудников. Видимо, никогда музыкальных концертов у спецприемника еще не было. 

Сзади, со двора, подошел полицейский и начал требовать, чтобы мы спустились. Оттуда же явились несколько сотрудников в штатском — то ли центр «Э», то ли опера — и принялись внимательно фиксировать происходящее на камеру. 

Пока мы скандировали «Смерть тюрьме, свободу протесту! Свободу политзаключенным», из окон камер стали выглядывать все арестанты. Они быстро подхватили наши лозунги, и спецприемник пошел ходуном от криков заключенных. Решетки здания задрожали — их пытались выломать руками. 

Когда дело дошло до строчек «Заставь ментов служить свободе… Отбери у всех ментов автомат», несколько полицейских зашли в здание и плотно закрыли за собой дверь.

К концу нашего выступления мы начали кричать вместе с заключенными: «Путина на мыло!», «Пока мы едины, мы не победимы».

После концерта мы спокойно спустились по нашей чудо-лестнице и затерялись во дворах. Оперативники, видимо, пошли купить булочек в ближайший магазин, и потому мы ушли незамеченными. 

ТЕКСТ ПЕСНИ «Смерть тюрьме, свобода протесту»Веселая наука захвата площадейВоля к власти каждого, без блядских вождейПрямое действие — будущее человечества,ЛГБТ, феминистки, защити отечество!Смерть тюрьме, свободу протесту!Заставь ментов служить свободе,Протесты ведут к хорошей погодеОккупируй площадь, сделай мирный захватОтбери у всех ментов автоматСмерть тюрьме, свободу протесту!Заполните город, все площади, улицы,Их много в России, отставьте устриц Откройте все двери, снимите погоныПочувствуйте с нами запах свободы

Смерть тюрьме, свободу протесту!

Всем привет! Свободу политзаключенным! 

December 14, 2011 /Pussy Riot

Источник: http://pussy-riot.info/blog/2011/12/14/smert-turme-svobodu-protestu

«Протесту нужна своя песня» — ПОЛИТ.РУ

Oxxxymiron за Егора Жукова, IC3PEAK на концерте в поддержку оппозиционных кандидатов, группа «Рабфак» собирает деньги для политзаключенных, а Jars и «Позоры» поют в поддержку сестер Хачатурян. Корреспондентка «Полит.ру» Аня Гольдман поговорила с музыкантами о том, почему им важно участвовать в протестах.

Ян Шенкман, журналист, писатель, организатор концерта в поддержку политзаключенных «Стены рухнут. Музыканты — в поддержку узников московского лета»:

Этим летом мы видели, как Oxxxymiron бился за Егора Жукова, видели Фейса на митинге и слышали песню Noize MC о разгоне протестных акций в Москве.

Но это заоблачные звезды, а музыкантов очень много, и многим из них важно выразить свое мнение. Музыкальное сообщество против закручивания гаек, и ему важно заявить об этом на своем языке.

Однако дело не только в политике, но и в желании помочь и поддержать политзаключенных.

Сбор помощи — это очень важно. Сидеть в тюрьме — дело дорогое. Нужны деньги на передачи и адвокатов, это огромные траты. Как и во время Болотного дела, протест инициировали оппозиционные политики, а сели простые люди, у которых нет денег.

В Москве очень много людей, которые хотят помочь политзаключенным, но не знают, как это сделать. Мне было очень приятно, что стоило мне заявить о концерте, как сразу же мне начали писать и звонить поэты, художники и писатели, которые захотели присоединиться к акции.

В результате у нас получился не просто музыкальный концерт.

Участие в мероприятии примет поэт Всеволод Емелин, придут родственники политзаключенных, а художник и перформансист Артем Лоскутов создал специально для нас картину, которая будет продана с аукциона, а вырученные деньги пойдут на помощь политзаключенным.

И уже не важно, какой ты артист, это просто проверка на то, есть в тебе что-то человеческое или нет. Невозможно быть известным человеком и делать вид, что ничего не происходит. Если ты поступаешь так, то у тебя просто нет будущего.

Громкие имена привлекают внимание к протесту, но в целом, мне кажется, странно говорить о пиаре и самопиаре, учитывая то, что у многих артистов возникают проблемы — им отменяют и срывают концерты. Пиариться можно более безопасным способом.

Иван Гуськов, солист группы «Рабфак», участник концерта «Стены рухнут»:

Я решил принять участие в этом концерте, потому что мне очень не нравится то, что происходит в стране, и я хочу поддержать политзаключенных. Люди получают сроки просто за то, что вышли на акции протеста. Людей сажают за то, что их избивают полицейские. Это просто ненормально, так быть не должно.

Я совершенно не хочу пиариться на этой истории, мне кажется, это было бы просто некрасиво и неэтично.

Из-за поддержки протестующих у группы «Рабфак» уже случались проблемы — в службу одного из московских заведений позвонили и сказали, что мы «навальнисты» и «жидобандеровцы», в результате мы не смогли доиграть концерт. Такое было один раз и больше не повторится, я надеюсь, но мы не можем знать наверняка.

Что еще я могу сказать? Свободу политзаключенным! Россия будет свободна от нечисти, которая сейчас находится у власти.

Оксана Васякина, поэтесса, активистка, феминистка, организатор концерта в поддержку сестер Хачатурян:

Я поэтесса и мыслю любую творческую деятельность как политическую. Для меня не существует аполитичных музыки-поэзии-искусства. Сначала мы организовали литературные чтения в поддержку сестер, в них приняли участие около ста писательниц, поэтесс и журналисток.

Потом я подумала, что уж если мы включаем в борьбу пишущих женщин, то нужно делать еще события, на которых могли высказаться представительницы других сфер творчества. Так в голову пришла мысль сделать концерт.

Я думаю, что концерты и вечера, которые мы проводим, — это не концерты и вечера в чистом виде, я понимаю эти события как микромитинги, на чтениях собралось около 500 человек, на концерт пришли примерно 800.

Гости пришли поддержать сестер (деньгами и письмами), обменяться мнениями, послушать любимую музыку. Кто-то пришел просто послушать любимую группу — и да, включился в повестку и общий процесс.

Музыка — это очень мощный медиум, его нельзя игнорировать, когда речь идет о политической борьбе. Власти зовут на свои митинги Лепса и Валерию.

Мы зовем «Позоры», «Созвездие Отрезок» и Pussy Riot, на митинг в поддержку оппозиционных кандидатов в депутаты зовут Фэйса и IC3PEAK. Протесту нужна музыка, нужна своя песня, которую можно петь хором на площади.

Музыка работает как очень мощный консолидирующий инструмент.

Но странно говорить, что музыканты участвуют в протестах только ради самопиара — у многих из-за этого, наоборот, проблемы. Я знаю, как преследовали IC3PEAK, как угрожали «Кровостоку» и Фейсу.

Репрессии в отношении музыкантов такого уровня ожидаемы, их миллионная аудитория может стать мощной политической силой. В этом смысле музыканты опасны для власти.

Антон Образина, вокалист группы Jars, принимал участие в концерте в поддержку сестер Хачатурян:

Я участвовал в концерте в поддержку сестер Хачатурян в первую очередь потому, что он благотворительный, нам удалось собрать более 100 тысяч рублей, и это здорово. Мне кажется, благотворительность — важная функция концертов и хороший способ аккумулировать средства. Например, весной мы так собирали деньги на лечение для друга.

Что касается пиара и самопиара, тут двоякая ситуация. Конечно, какой-нибудь Oxxxymiron может привлечь к протестам свою многочисленную аудиторию, но я играю в маленьких нишевых группах, если я стану писать воззвания, кто их прочтет? Несколько человек? При этом из-за того, что мы поддерживаем оппозицию, нам уже срывали концерты. К сожалению, это довольно обычная практика.

Лена Кузнецова, солистка панк-группы «Позоры», принимала участие в концерте в поддержку сестер Хачатурян:

Я феминистка и у нас фем-группа.

Мне важно, чтобы группа называлась феминистской не за какую-то мишуру, не просто из-за того, что я пляшу на сцене как оголтелая, а за то, что мы выступаем за определенные ценности и поддерживаем фем-повестку.

Поэтому мне важно погружать группу в определенный общественно-политический контекст. До этого я уже принимала участие в организации мероприятия, посвященного теме домашнего насилия, «НЕ ВИНОВАТА».

А еще мне было важно принять участие в концерте в поддержку сестер Хачатурян, потому что он — благотворительный. Мы, музыканты, можем сделать не так много, поэтому, когда нас зовут на благотворительный концерт, мы всегда соглашаемся, вне зависимости от планов и ситуации в группе.

Для меня протестная музыка — это одна из форм активизма, такая же, как участие в митингах или работа в «Фонде борьбы с коррупцией». Это одна из форм взаимодействия человека и общества.

Важен ли мне самопиар? Да, важен, и что? Я трачу на группу много сил, времени, ресурсов и денег, и, разумеется, мне важна какая-то отдача. Некоторые думают, что песни появляются за три минуты, но это не так. Создание музыки — это очень времязатратный процесс, который требует огромных профессиональных навыков.

Если обо мне вообще кто-то знает — значит, я уже занимаюсь самопиаром.

Я не понимаю упреков в адрес музыкантов, которые пытаются как-то продвигать свое творчество, позиционируя себя в публичном пространстве через актуальные повестки.

Особенно когда речь идет об андеграундных музыкантах, которые практически не зарабатывают денег и ставят идеологические интересы выше всех остальных. В этом нет никакого лицемерия. Мы же не врем ни себе, ни публике.

Источник: https://polit.ru/article/2019/09/17/music/

Старая песня: о политзаключенных в России 10 сентября 2013

Нынешние руководители России, как и их советские предшественники, отрицают наличие в стране политических заключенных. Писатель, публицист и бывший политзаключенный Александр Подрабинек рассуждает о взаимоотношениях авторитарной власти и ее узников.

Все, конечно, помнят чудесную фразу администратора ленинградской гостиницы Людмилы Ивановой, сказанную в 1986 году на телемосте Ленинград–Бостон: «У нас секса нет». Правильная советская женщина говорила, как полагается, хотя уже тогда это было смешно. Потому что все знали, что на самом деле секс у нас есть.

Точно так же «правильные люди» говорили в СССР о политзаключенных: «Их нет». Только, в отличие от секса, это было не смешно. Все знали, что политзаключенные есть, но говорить об этом нельзя.

Некоторое время после перестройки казалось, что темы эти ушли в прошлое и секс, безусловно, есть, а политзаключенных наверняка нет. С приходом к власти Владимира Путина все начало меняться в обратную сторону – пока главным образом во второй части. Появились политзаключенные.

Есть политзаключенные, отстаивающие свободу, а есть такие, кто желал бы еще более жесткого и деспотического режима

Они все очень разные. Среди них есть политзэки, признанные «Международной амнистией» узниками совести. Есть не признанные таковыми. Есть люди, считающие себя борцами с политическим режимом, а есть те, на кого политические репрессии обрушились, несмотря на их полную лояльность режиму.

Есть политзаключенные, отстаивающие свободу, а есть такие, кто желал бы еще более жесткого и деспотического режима. Все они вовлечены в сферу политических взаимоотношений и за это осуждены. По этой причине все они политзаключенные.

А для кого в нашей стране нет ничего невозможного? Правильно, для коммунистов. Точнее, для чекистов. Прошел слух, что все они вымерли и рассосались во времени и пространстве, но это не подтвердилось.

Cпикер Госдумы Сергей Нарышкин посетил 1 сентября дмитровскую гимназию «Логос», чтобы на открытом уроке рассказать старшеклассникам о Конституции и парламенте. Один бесстрашный (вероятно, по неопытности) ученик 11-го класса спросил Нарышкина о политических заключенных в сегодняшней России.

В конце 1970-х годов Сергей Нарышкин окончил высшую школу КГБ в Минске. Задай ему старшеклассник этот вопрос тогда, лектор бы точно знал, что делать. И самому парню, и его родителям досталось бы по полной программе. Но сегодня время еще не то, и бывший чекист Нарышкин не потянулся к кобуре, а начал политико-воспитательную работу.

«В нашем Уголовном кодексе нет статьи о политических преступниках. Конечно, кто-то их хочет считать политическими заключенными, но если мы говорим о заключенных – это исключительно лица, которые осуждены за экономические или иные преступления», – объяснил спикер-чекист нахальному старшекласснику.

Ответ на неудобный вопрос Нарышкину не пришлось искать долго. Не надо было ничего придумывать – только вспомнить. Точно такую же песню его коллеги по КГБ и КПСС исполняли в советские годы в редких случаях контактов с западной аудиторией, а чаще – в советских средствах массовой пропаганды.

«Гитлеровские прихвостни, каратели, бандиты, клеветники, насильники – вот кто такие “узники совести”», – причитали бойцы идеологического фронта В. Михайлов и М. Юрченко (наверняка псевдонимы) в своей статье «Едкий вкус цветной капусты», опубликованной в сборнике «С чужого голоса» («Московский рабочий», 1982 год).

«Политических заключенных у нас в стране нет и быть не может, потому что у нас в Уголовном кодексе нет политических преступлений», – так объясняли штатные советские пропагандисты не в меру любопытным иностранцам отсутствие политзаключенных в СССР. Вероятно, такое объяснение казалось им изящным и убедительным.

Александр Солженицын основал Фонд помощи политзаключенным на доходы от публикации своего романа «Архипелаг ГУЛАГ»

В соответствии с общей установкой Владимир Буковский, например, был объявлен в советской печати заурядным уголовником, обычным хулиганом. Возникла, правда, некоторая неловкость, когда «обменяли хулигана на Луиса Корвалана», но советская власть эту неловкость пережила.

Сергей Нарышкин, который в те славные времена служил в КГБ, все эти объяснения, конечно, хорошо знает. Теперь наступило время вспомнить слегка подзабытое.

У нынешней российской власти, как некогда и у советской, отношение к политзаключенным основано на лицемерии. Однако так в России было не всегда. В Российской империи существование политзаключенных признавалось официально.

В XIX веке был даже статус политического заключенного, определяемый Уложением о наказаниях уголовных и исправительных.

После Февральской революции 1917 года все политзаключенные были амнистированы специальным постановлением Временного правительства.

С появлением концлагерей политзаключенные стали постоянным явлением в советской России. Их существование тогда не отрицалось властями.

До 1937 года просуществовал под разными названиями учрежденный еще в середине 70-х годов XIX века Политический Красный Крест, оказывавший всевозможную помощь политзаключенным.

После хрущевской оттепели и осуждения сталинских репрессий иметь политзаключенных стало неприлично, но и отказаться от политических репрессий коммунистический режим не мог. Поэтому тему политзаключенных в СССР власти либо стыдливо обходили молчанием, либо утверждали, что все политзаключенные – обычные уголовники.

В 1974 году Александр Солженицын учредил Фонд помощи политзаключенным, и одним из существенных мотивов преследований его сотрудников было именно то, что фонд констатировал наличие политзаключенных в Советском Союзе.

Владимир Буковский был объявлен заурядным уголовником. Возникла, правда, некоторая неловкость, когда «обменяли хулигана на Луиса Корвалана»

30 октября 1974 года политические заключенные мордовских лагерей Кронид Любарский и Алексей Мурженко стали инициаторами Дня политзаключенного в СССР. Этот день стали отмечать не только политзаключенные, но и правозащитники на воле.

Одновременно с этим заключенные политических лагерей требовали предоставления им статуса политзаключенных – особого положения, которое отличало бы их от общеуголовных заключенных.

После освобождения в 1988–1989 годах последних политзаключенных власть перестала утверждать, что их никогда не было. Больше того, день 30 октября было решено отмечать на государственном уровне.

Однако новое российское руководство, уверявшее всех в своей приверженности демократии и правам человека, состояло в основном из прежней партийной и советской номенклатуры и потому к понятию «политзаключенный» относилось настороженно. С 1991 года 30 октября стали официально отмечать как День памяти жертв политических репрессий.

Общество и многие из бывших политзаключенных сделали вид, что не заметили подмены, и отмечали этот день иной раз с теми, кто был сам повинен в политических репрессиях.

В 2006 году ряд российских правозащитных и политических организаций выступили с заявлением о том, что переименование в День памяти сделано преждевременно, но это была запоздалая реакция. К тому времени политзаключенные уже снова стали отличительной чертой современной России.

Источник: https://dnevniki.ykt.ru/EllikPE/541013

Песни политзаключенных: как это было…, Музыкальный класс — Я узнаю…

Революционеры, «узники совести», диссиденты, «враги народа» — как только не называли политических заключенных за несколько прошедших веков. Впрочем, разве дело в названии? Ведь думающий, мыслящий человек почти неизбежно будет неугоден любой власти, любому режиму. Как верно подмечено Александром Солженицыным, «власть боится не того, кто против неё, а кто выше её».

Власть либо расправляется с инакомыслящими по принципу тотального террора – «лес рубят, щепки летят», либо действует точечно, избирательно, стараясь «изолировать, но сохранить».

А способом изоляции как раз и выбирается тюремное заключение или лагерь. Было время, когда в лагерях и на зонах собиралась масса интереснейших людей. Попадались среди них и поэты с музыкантами.

Так стали рождаться песни политзаключенных.

Один из первых революционных шедевров тюремного происхождения – знаменитая «Варшавянка» . Название далеко не случайно – действительно, оригинальный текст песни имеет польское происхождение и принадлежит Вацлаву Свеницкому. Он, в свою очередь, опирался на «Марш зуавов» (так называли французских пехотинцев, воевавших в Алжире).

На русский язык текст перевел «профессиональный революционер» и соратник Ленина – Глеб Кржижановский. Произошло это в то время, когда он находился в Бутырской пересыльной тюрьме, в 1897 году. Спустя шесть лет текст удалось опубликовать. Песня, что называется, пошла в народ: звала на бой, на баррикады. Её с удовольствием распевали вплоть до окончания гражданской войны.

Царский режим относился к революционерам достаточно либерально: ссылки на поселение в Сибирь, небольшие сроки заключения, редко кого, кроме народовольцев и террористов, вешали и расстреливали.

Мелодическая основа задана стихотворением слепого поэта XIX века, современника Пушкина, Ивана Козлова, «Не бил барабан перед смутным полком…». На музыку его положил композитор А.Варламов.

Вы жертвою пали в борьре роковой

Любопытно, что один из куплетов отсылает к библейской истории о царе Валтасаре, который не внял грозному мистическому предсказанию о гибели как его самого, так и всего Вавилона.

Однако никого эта реминисценция не смущала – ведь далее в тексте песни политзаключенных содержалось грозное напоминание современным тиранам, что и их произвол рано или поздно падет, а народ станет «великим, могучим, свободным».

Песня была настолько популярна, что в течение полутора десятилетий, с 1919 по 1932 гг. ее мелодия была задана курантам Спасской башни Московского Кремля, когда наступала полночь.

Пользовалась популярностью среди политзаключенных и песня «Замучен тяжелой неволей» — плач по погибшему товарищу. Поводом к созданию стали вылившиеся в массовую демонстрацию похороны умершего от туберкулеза в тюрьме студента Павла Чернышева.

Автором стихов принято считать Г.А. Мачтета, хотя документально его авторство так и не было доказано – лишь теоретически обосновано, как вероятное. Существует легенда, что именно эту песню пели перед расстрелом молодогвардейцы в Краснодоне, зимой 1942 года.

Песни политзаключенных позднесталинского периода – это, в первую очередь, «Я помню тот Ванинский порт» и «По тундре» . На берегу Тихого океана располагался порт Ванино.

Судя по тому, что Ванинский порт был сдан в эксплуатацию летом 1945 года, песня написана не ранее этого срока.

Я помню тот Ванинский порт

Кого только не называли в качестве авторов текста – и известных поэтов Бориса Ручьева, Бориса Корнилова, Николая Заболоцкого, и неизвестных широкой публике Федора Демина-Благовещенского, Константина Сараханова, Григория Александрова.

Вероятней всего авторство последнего – имеется автограф от 1951 года. Конечно, песня оторвалась от автора, стала фольклорной и обросла многочисленными вариантами текста.

К примитивному блатняку, конечно же, текст никакого отношения не имеет, перед нами – поэзия самой высокой пробы.

Что же касается песни «Поезд Воркута-Ленинград» (другое название – «По тундре»), то мелодия ее весьма напоминает слезливую, ультраромантическую дворовую песню «Дочь прокурора». Авторские права не так давно доказал и зарегистрировал Григорий Шурмак.

Побеги из лагерей были большой редкостью – беглецы не могли не понимать, что обречены на гибель или на поздний расстрел. И, тем не менее, песня поэтизирует извечное стремление узников к свободе и проникнута ненавистью к охранникам-вертухаям.

Режиссер Эльдар Рязанов вложил эту песню в уста героев фильма «Небеса обетованные». Так песни политзаключенных продолжают бытие и в наши дни.

(1

Источник: https://xn--80answ2db.xn--p1ai/?p=1456

Двое политзаключенных вскрыли себе вены на суде

Соцсети

В четверг, 18 октября, во время рассмотрения дела «Нового величия» двое обвиняемых — Руслан Костыленков и Вячеслав Крюков — вскрыли себе вены прямо в зале Люблинского суда Москвы, об этом сообщает «Медуза». Изначально говорилось о четверых фигурантах дела, которые пытались покончить с собой, но эта информация не подтвердилась. Путаница произошла из-за большого количества крови в «аквариуме», где сидят обвиняемые во время процесса.

Как сообщает «Интерфакс» со ссылкой на пресс-службу Люблинского суда Москвы, в ходе судебного заседания по уголовному делу подсудимые Костыленков и Крюков нанесли себе порезы лезвием бритвы. Первый — «в область руки и шеи», второй — только руки.

По словам адвокатов, обвиняемые сделали это после того, как суд отклонил их просьбу о переводе из СИЗО под домашний арест. Судебное заседание было прервано.

«Как только судья провозгласил свое решение по ходатайству, отказал в удовлетворении ходатайства, Костыленков сказал: «Свободу нам, свободу политзаключенным! Свободу России!» И вскрыл себе вены, полоснул себе бритвой сначала по рукам, потом по шее. Или сначала по шее, потом по рукам — я толком не знаю, не запомнил.

Потом мне сказали, что еще и Крюков тот же самый поступок повторил», — рассказал адвокат Максим Пашков, который защищает еще одного фигуранта дела — Марию Дубовик. Юрист добавил, что к пострадавшим приехали врачи. До этого сотрудники конвоя оказали пострадавшим первую медицинскую помощь.

«По вопросам, каким образом лезвие было пронесено в стеклянный бокс, следует обращаться к руководству конвойного полка, который несет ответственность за конвоирование лиц, находящихся под стражей, в зал судебного заседания», — заявили в пресс-службе суда.

«Это была грубая ошибка конвоя — в его задачи входит обеспечивать безопасность задержанных, — отметил адвокат Вячеслава Крюкова Дмитрий Иванов. «У Вячеслава порезаны обе руки.

После того как врачи оказали Руслану и Вячеславу помощь, представитель суда объявил, что жизни Славы ничего не угрожает. Его, скорее всего, отправят в СИЗО, а Руслана Костыленкова госпитализируют.

Думаю, его отправят в больницу при Матросской Тишине», — добавил он.

 «Просто нервы сдали, свыше года они находятся под стражей. Половина не под стражей, хотя обвинения одинаковые. Все доказательства уже все исследовали, никакого состава преступления нет», — высказала свое мнение адвокат Костыленкова Светлана Сидоркина.Уголовное дело в отношении участников «Нового величия» было возбуждено по статье «Организация экстремистского сообщества и участие в нем».

По версии следствия, молодые люди, многим из которых было по 18 лет, намеревались захватить власть в России путем государственного переворота. Организация «Новое величие» выросла из кружка, участники которого говорили о политике, сидя в кафе. Кроме обсуждений ситуации в стране другой экстремистской деятельностью молодежь не занималась.

По делу «Нового величия» проходят восемь человек: Костыленков, Крюков, Петр Карамзин, Дмитрий Полетаев, Анна Павликова, Мария Дубовик, Сергей Гаврилов и Максим Рощин. Все они вину не признают. Их арестовали в марте, затем четверых перевели под домашний арест. Крюков и Костыленков остаются под стражей.

Еще один фигурант дела Павел Ребровский ранее заключил сделку со следствием и дал признательные показания. В апреле Люблинский суд приговорил его к 2,5 года колонии общего режима. Выступая в качестве свидетеля на процессе над остальными обвиняемыми, он заявил, что признал вину под давлением следствия и отказался от показаний.

8 октября Мосгорсуд отменил его приговор и направил дело на новое рассмотрение, до нового процесса его выпустили из СИЗО под подписку о невыезде. 17 октября фигурантка дела «Нового величия» 18-летняя Аня Павликова и 34-летний Константин Котов, которого в приговорили к четырем годам колонии за участие в московских протестах, поженились в СИЗО. Революционный союз, да любовь.

• Историческая фотография
• Край — мой рай
• Хорошая Музыка

Источник: https://stolica-s.su/news/incident/226045

Товарищ Сталин, всё идет по плану: немного о русской протестной песне

XO Music о культуре протестной песни:

1. Сильная Доля: зачем пели протестные песни и почему больше не делают этого
2. Пять альбомов, которые против
3. Товарищ Сталин, всё идет по плану: немного о русской протестной песне
4. Songs to Protest About: Наш выбор протестных песен

«А что же наши соотечественники? — спросит пытливый читатель, — Неужели в стране, в которой бунтарский дух так и веет в воздухе, в области протестной песни и сказать-то нечего?». Говорить действительно трудно, но мы всё же попробуем.

Дело в том, что на годы, когда протестной песне как жанру следовало бы появиться, у нас в стране пришёлся неподдельный революционный ажиотаж. Всё то, против чего можно было высказаться по итогам первых двадцати лет века, и без того обличалось из каждого репродуктора.

Капитализм угнетает, империализм развращает, а в идеальном мире зла не будет. Революционные песни быстро стали объектом массовой культуры и кремлёвской пропаганды — то есть, ровно тем, чему искренний протест только и может быть противопоставлен.

А на злобу дня… Ну, не класть же на музыку «Прозаседавшихся» Маяковского?

Когда темы для протестного искусства вновь появились, каналы для его распространения оказались полностью перекрыты: мы живём, под собою не чуя страны, наши речи за десять шагов не слышны. Мало кого мог вдохновить пример Мандельштама, сгноённого за одну-единственную эпиграмму. Тем не менее, к началу пятидесятых в лагерях сложилась достаточно самобытная песенная культура.

Колымские рассказы

То, что позже начали называть «блатной песней», изначально было как раз противопоставлено самой культуре «блатных» — т.е. осуждённых за настоящие преступления, не по политическим статьям.

Начало блатняку положили политзаключённые — обычные гражданские люди, часто интеллигенты и представители элиты, попавшие под каток, как правило, даже без мандельштамовской ярой оппозиционности.

Как и их западные коллеги (в области музыки), они писали песни предельной простоты и складности — во-первых, чтобы посыл был ясен любому зэку и сочувствующему, во-вторых, чтобы стихи легко запоминались, и могли передаваться из уст в уста.

Образцовый пример такой песни — «Товарищ Сталин, вы большой учёный» Юза Алешковского; французская галеристка еврейско-бессарабского происхождения Дина Верни, посетив СССР в оттепельные годы, выучила эту песню наизусть (говорят, записи стихов у неё отобрали на границе), чтобы через пятнадцать лет выпустить её в числе прочих на своём единственном альбоме.

• Живите тыщу лет, товарищ Сталин!
• И как бы трудно не было бы мне,
• Я знаю, будет больше чугуна и стали
• На душу населения в стране!

На этой стадии стал очевидным водораздел русской публицистической песни, актуальный и по сей день: на условные «песни красноармейцев» и условные «песни политзаключённых». «Красноармейцы» протестуют против того, против чего можно протестовать, против чего готовы высказаться все.

«Политзаключённые» говорят остро и злободневно, но паталогически не верят в то, что что-то можно изменить. «Красноармейцев» показывают по телевизору, расхватывают на цитаты и снимают в кино.

«Политзаключённых» отправляют в сумасшедший дом, запрещают или, в лучшем случае, ругают то ли за нецензурную лексику, то ли за беспросветную картину мира.

Типичными «красноармейцами» стали шестидесятники во главе с Булатом Окуджавой (за неимением лучшего — советский Боб Дилан, Фил Окс и Аллен Гинзберг в одном лице).

Он стал автором песенного воплощения концепции «поэзии с фигой в кармане» — жизнерадостная картина мира и житейские темы as opposed to культ личности и пропагандистский пафос.

На своём поле как подпольщики

Поделённые Горбачёвым надвое восьмидесятые явили стране двух её главных музыкальных «политзаключённых». Первый из них, Александр Башлачёв, стал автором настоящего гимна поколения – одного из самых ударных сочинений русского песенного искусства.

1. Век жуем матюги с молитвами.
2. Век живем, хоть шары нам выколи.
3. Спим да пьем сутками и литрами.

И не поем. Петь уже отвыкли.

• Долго ждем. Все ходили грязные,
• От того сделались похожие,
• А под дождем оказались разные.
• Большинство-то честные, хорошие.
• И пусть разбит батюшка Царь-колокол,
• Мы пришли с черными гитарами.
• Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
• Околдовали нас первыми ударами.
• И в груди искры электричества.
• Шапки в снег — и рваните звонче.
• Рок-н-ролл — славное язычество.
• Я люблю время колокольчиков.

Во «Времени колокольчиков» СашБаш своей витиеватой публицистикой чётко сформулировал распространённое (и по сей день) настроение: чёрт бы с ней, с национальной идеей и большой духовностью — и так всё уже потеряно («плётки нет, сёдла разворованы»); давайте лучше в узком кругу построим новую крепкую культуру. И правда, казалось бы: запрягай, поехали!

Однако по законам жанра «политзаключённых» этот маленький (но величественный) бунт оказался обречён на практическое поражение — и во многом этому поражению посвящён.

Лично Башлачёв совсем не был «Председателем Земного Шара», и, видимо, не пошёл бы никогда не то что на баррикады, но и на выборы.

Что не отменяет, впрочем, его особого места в русском роке — пожалуй, со своими звонарями, берёзами и дымом коромыслом он гораздо больше остальных состоялся как поэт.

В здоровом государстве будет здравый покой

Вторым бунтарём-метафизиком, разразившимся в восьмидесятых, стал Егор Летов, чей круг почитателей простирается от пьяных школьников до серьёзных интеллектуалов и от офисных работников до любителей психоактивных веществ (впрочем, современность показывает, что все эти статусы легко совмещаются). В своей самой расхожей, петой-перепетой всеми на свете умельцами, набившей кулаки на оскоминах песне, он чётче некуда сформулировал магистральную позицию русского бунтаря.

1. Один лишь дедушка Ленин хороший был вождь,
2. А все другие, остальные — такое дерьмо,
3. А все другие враги и такие мудаки,
4. Над родною над отчизной бесноватый снег шёл.
5. Я купил журнал «Корея» там тоже хорошо,
6. Там товарищ Ким Ир Сен, там тоже что у нас,
7. Я уверен что у них тоже самое, и всё идёт по плану.
8. А при коммунизме все будет заебись,
9. Он наступит скоро, надо только подождать,
10. Там всё будет бесплатно, там всё будет в кайф,
11. Там, наверное, вообще не надо будет умирать,
12. Я проснулся среди ночи и понял, что всё идёт по плану.

Позиция такая: злая, трагичная ирония и сарказм: мы всё равно знаем, что, сколько изменений не декларируется, жизнь останется такой же. Лихой фонарь ожидания мотается, но всё равно ничего не дождёшься.

Однако, при всей безысходности не протестовать тоже невозможно. В другой своей выдающейся песне Летов десятки раз повторял: я всегда буду против, я всегда буду против, я всегда буду против.

Тут же, впрочем, констатируя: «А кто не обломался, тем ещё предстоит».

В своём протестном искусстве Летов всегда был чуть глубже, чем это была способна воспринять аудитория.

Подними руку выше, двуногий

Как задумаешься о бунтарях двухтысячных, сразу хватаешься за голову.

Настоящее карнавальное (Навальное) шествие: Андрей Вадимович Макаревич сначала поёт сатирическую песню «Не повод для слёз», потом обнимается с обоими президентами, потом вдруг опять начинает бунтовать; Сергей Шнуров и Noize MC публично полемизируют насчёт Химкинского леса; своё веское слово на политические темы находится и у совести нации, Кати Гордон.

Современные протестные настроения для большинства музыкантов (в том числе, хороших) — повод для финта ушами, постмодернистского высказывания, при котором настоящая позиция автора настолько глубоко зарыта в противоречивые высказывания, что начинаешь сомневаться в том, что она на самом деле есть. Когда же позиция всё-таки высказывается, она тонет в шуме и/или вызывает всё то же недоумение.

В этих парадоксальных условиях нашлась только старая песня о главном, на сто процентов оказавшаяся актуальной: очевидно, преобладающим ощущением до сих пор остаётся некомфортный замкнутый круг, невозможность не только что-то изменить и чего-то добиться, но и сделать какие-то потуги к этому.

P.S.: Кирпичи — Против коррупции и нанотехнологий

Источник: https://xomusic.wordpress.com/2011/12/04/poplanu/

На концерте в кремле леонид утесов по просьбе сталина исполнил запрещенные тогда песни «мурка»..

Многие популярные в народе песни на десятилетия были «отлучены» от слушателя

Наверное, в XX веке ни в одной стране мира не было создано столько замечательных песен, как в Советском Союзе, и в то же время ни в какой другой стране не было таких гонений на эти песни.

«Джон Грей», «Кирпичики», «У самовара я и моя Маша», «Бублички», «Гоп-со-смыком», «С одесского кичмана», «Шаланды, полные кефали», «Мандолина, гитара и бас», «Враги сожгли родную хату», «Три года ты мне снилась», «Мишка», «Мой Вася», «Ландыши», «Тишина», «14 минут до старта», «День Победы» — вот далеко не полный перечень до сих пор не утративших своей популярности песен, запрещенных чиновниками от культуры и партийными идеологами. К этому перечню можно добавить огромный пласт так называемых блатных, лагерных, бытовых песен, которым на многие годы был заказан путь к исполнению… Кстати, недавно в московском издательстве «Современная музыка» вышел сборник «Запрещенные песни».

Главрепертком боролся с не только с «цыганщиной», но и с песней «нового быта»

В середине 20-х годов при Народном комиссариате просвещения была создана Главная репертуарная комиссия — Главрепертком, который начал бескомпромиссную борьбу за искоренение популярных в народе песен, в том числе «шантанно-фокстротную музыку», «цыганщину», «жестокие» романсы. Не пощадили даже пользовавшиеся огромной популярностью песни «нового быта» «Кирпичики», «Манькин поселок», «Шахта N 3». Не повезло и шлягеру тех лет «Джону Грею» с новым текстом, в котором «испанец-красавец с силою Геркулеса» превратился в профсоюзного лидера.

К концу 20-х годов головная боль у Главреперткома от «цыгано-фокстротчины», казалось утихла, и тут появился Леонид Утесов со своим теа-джазом, на премьерном концерте которого прозвучали две песни, «Гоп-со-смыком» и «С одесского кичмана», из широко известной тогда пьесы Мамонтова «Республика на колесах».

Эти блатные песни с незатейливыми легко запоминающимися мелодиями и текстами, исполненные хрипловатым голосом Утесова, приобрели огромную популярность. Вскоре к вышеназванным песням добавилась душещипательная «Бублички», а затем «Лимончики». «У самовара», «Джаз-болельщик» и «У окошка» — ловко закамуфлированная с помощью текста В. Лебедева-Кумача мелодия шедевра блатной лирики «Мурки».

Эти записанные Утесовым на пластинки песни пользовались просто сумасшедшим спросом.

Чаша терпения руководителя Главреперткома Керженцева, не так давно разогнавшего новаторский театр В.

Мейерхольда, переполнилась, и он издал грозный циркуляр, предписывающий соответствующим организациям прекратить тиражирование этих пластинок, оставшиеся из продажи изъять, а самому Утесову строго-настрого приказал снять эти песни из своего репертуара. На этом история с запретом утесовских песен не закончилась.

Вот что через много лет рассказывал Леонид Осипович искусствоведу Леониду Марягину: «До войны было принято гулять по Кузнецкому. И вот иду я как-то днем от Неглинной — снизу вверх, а сверху вниз по противоположному тротуару идет Керженцев. Увидев меня, остановился и сделал пальчиком. Зовет. Я подошел.

«Слушайте, Утесов, — говорит он, — мне доложили, что вы опять вопреки моему запрету исполняли «Лимончики», «С одесского кичмана» и «Гоп со смыком». Вы играете с огнем! Если еще раз узнаю о вашем своеволии — вы лишитесь возможности выступать. А может быть, и не только этого». И пошел вальяжно сверху вниз по Кузнецкому.

Занавес закрылся, на просцениуме Качалов читает «Птицу-тройку», мои ребята собирают инструменты… Тут ко мне подходит распорядитель в полувоенной форме и говорит: «Задержитесь. И исполните «Лимончики», «Кичман», «Гоп со смыком» и «Мурку». Я только руками развел: «Мне это петь запрещено».

«Сам просил», — говорит распорядитель и показывает пальцем через плечо в зал. Я посмотрел в дырку занавеса — в зале действительно сидит Сталин.

Мы вернулись на сцену, выдали все по полной программе, курсанты в восторге, сам усатый тоже ручку к ручке приложил.

Вечером снова гуляю по Кузнецкому. Снизу вверх. А навстречу мне — сверху вниз — Керженцев. Я не дожидаясь, когда подзовет, сам подхожу и говорю, что не выполнил его приказа и исполнил сегодня то, что он запретил. Керженцев побелел: «Что значит не выполнили, как вы исполнили, если я запретил?»

• — Не мог отказать просьбе зрителя, — так уныло, виновато ответил я.
• — Какому такому зрителю вы не могли отказать, если я запретил?
• — Сталину, — говорю.
• Керженцев развернулся и быстро-быстро снизу вверх засеменил по Кузнецкому».

Песни Вадима Козина пользовались успехом у партийной верхушки

А вот с «цыганщиной» Главрепертком так и не справился. В этом жанре работали очень талантливые исполнители (В. Козин, Т. Церетели, К. Джапаридзе, И. Юрьева, Е. Юровская, М.

Наровская), их выступления пользовались большим успехом не только у массового слушателя, но и у партийно-государственной верхушки, а пластинки с записями их песен и романсов пользовались большим спросом у населения.

Ныне здравствующий Никита Владимирович Богословский с запретительством столкнулся на заре своей популярности, когда дебютировал в 1937 году в кино великолепной музыкой к фильму «Остров сокровищ». Там прозвучали три песни с легко запоминающимися мелодиями и текстами В.

Лебедева-Кумача, и их сразу запела вся страна. Две из них, «Песенка Дженни» и «Бей, барабан», появились вскоре в нотных изданиях и грамзаписи, а вот третья, «Песня пиратов», принесла молодому композитору массу неприятностей.

Дело в том, что ее взяла «на вооружение» самая негативная прослойка советского общества — любители зеленого змия.

Прекрасно сознавая, что алкоголь — один из главных врагов построения социалистического общества, власти разными методами боролись с этим недугом, и вдруг появляется нечто вроде гимна любителей спиртного. Эту песню нередко можно было услышать и вечером от горланящего ее на улице хорошо поддавшего гуляки.

Следующее запретительство на песню Богословского последовало после того, как в 1943 году появился с его музыкой фильм «Два бойца». В нем прозвучало три песни, две из которых — «Шаланды, полные кефали» и «Темная ночь» — сразу же стали очень популярными.

И даже когда наступила хрущевская «оттепель», вновь зазвучали многие запрещенные песни и появились пластинки с песнями Бернеса, на пластинке в вместе с «Темной ночью» были не «Шаланды», а другая песня Богословского и Бернеса, «Спят курганы темные», которая в годы войны была запрещена.

Едва закончилась война, как Никите Богословского вновь не повезло. 4 сентября 1946 года все газеты страны опубликовали «историческое» постановление ЦК ВКП(б) о второй серии фильма «Большая жизнь». В нем жесточайшей критике, равносильной запрету, подвергался фильм «за искажение советской действительности».

В постановлении громили и драматургию, и режиссуру, и игру актеров, и музыку Богословского, вернее, песни, «проникнутые кабацкой меланхолией и чуждые советским людям».

Речь шла о песнях «Три года ты мне снилась» и «Наша любовь» (»Звезды над лесом темным… ») Лишь через десять лет с песней «Три года ты мне снилась» Бернес познакомил миллионы поклонников песенного искусства, а вот «Наша любовь» так в репертуаре Марка Наумовича и не появилась.

Кто не знает замечательную песню М. Блантера и М. Исаковского «Враги сожгли родную хату»? Но, вероятно, мало кому известно, что из-за запрета авторы песни познакомили с ней массового слушателя лишь через 15(!) лет после ее сочинения. Летом 1945 года они принесли ее на радио, редакторам она очень понравилась, и вскоре прозвучала в исполнении певца Владимира Нечаева.

После этого она на долгие годы исчезла из эфира. Причину ее запрета Михаил Исаковский впоследствии объяснял так: «Редакторы почему-то были убеждены, что Победа исключает трагические песни, будто война не принесла народу ужасного горя. Это был какой-то психоз, наваждение. В общем-то, неплохие люди, они, не сговариваясь, шарахнулись от песни.

Был один даже — прослушал, заплакал, вытер слезы и сказал: «Нет, мы не можем… »

После этого Блантер спрятал песню в архив и вряд ли бы к ней возвратился, если бы не случайная встреча летом 1960 года с М. Бернесом, который искал новую песню для гала-представления «Вас приглашают звезды». Тогда композитор и предложил ее Бернесу. Певец сразу понял, что «Враги сожгли родную хату» — его песня, и исполнил ее с огромным успехом на концерте…

Источник: https://fakty.ua/82044-na-koncerte-v-kremle-leonid-utesov-po-prosbe-stalina-ispolnil-zaprecshennye-togda-pesni-quot-murka-quot-quot-gop-so-smykom-quot-quot-s-odesskogo-kichmana-quot